зарплаты все равно на всех не хватит
читать дальшеСпрос на порнографическую литературу упал.
Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
- В чем дело?
- Вещь!
- Которая?
- Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане.
Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
- Повесть?
- Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
- "...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете
лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра,
на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно
прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - сухо спросил издатель.
- Еще я такую штучку вывернул: "Дирижабль плавно взмахнул
крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел
на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра
дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил
пружину, прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
- А... еще... вот... Зззаб... бавно! "Линевич и Лидия,
стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на
друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их
головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого.
Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную
волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя,
Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте..."
- Не надо, - сказал издатель.
- Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин.
- Не надо. Идите, идите с Богом.
- В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая...
- Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте...
- Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня.
- Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат
Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
- А где тут у вас корзина?
- Вот она, - указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
- О чем нужно?
- Первее всего теперь читается естествознание и
исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о
жизни мух разных...
- А аванс дадите?
- Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под "все завертелось" не дам!!!
- Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной
архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся
груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги
сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой
князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра.
- Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени.
- Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! -
воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - все заверте...
II. Мухи и их привычки
ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали ее по-мушиному - Лидия.
Из-за угла вылетела большая черная муха, села против
первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над
головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь
Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши
лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...
Публика начинает интересоваться сочинениями по истории и естествознанию. (Книжн. известия)
Писатель Кукушкин вошел, веселый, радостный, к издателю Залежалову и, усмехнувшись, ткнул его игриво кулаком в бок.
- В чем дело?
- Вещь!
- Которая?
- Ага! Разгорелись глазки? Вот тут у меня лежит в кармане.
Если будете паинькой в рассуждении аванса - так и быть, отдам!
Издатель нахмурил брови.
- Повесть?
- Она. Ха-ха! То есть такую машину закрутил, такую, что небо содрогнется! Вот вам наудачу две-три выдержки.
Писатель развернул рукопись.
- "...Темная мрачная шахта поглотила их. При свете
лампочки была видна полная волнующаяся грудь Лидии и ее упругие бедра,
на которые Гремин смотрел жадным взглядом. Не помня себя, он судорожно
прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - сухо спросил издатель.
- Еще я такую штучку вывернул: "Дирижабль плавно взмахнул
крыльями и взлетел... На руле сидел Маевич и жадным взором смотрел
на Лидию, полная грудь которой волновалась и упругие выпуклые бедра
дразнили своей близостью. Не помня себя, Маевич бросил руль, остановил
пружину, прижал ее к груди, и все заверте..."
- Еще что? - спросил издатель так сухо, что писатель Кукушкин в ужасе и смятении посмотрел на него и опустил глаза.
- А... еще... вот... Зззаб... бавно! "Линевич и Лидия,
стесненные тяжестью водолазных костюмов, жадно смотрели друг на
друга сквозь круглые стеклянные окошечки в головных шлемах... Над их
головами шмыгали пароходы и броненосцы, но они не чувствовали этого.
Сквозь неуклюжую, мешковатую одежду водолаза Линевич угадывал полную
волнующуюся грудь Лидии и ее упругие выпуклые бедра. Не помня себя,
Линевич взмахнул в воде руками, бросился к Лидии, и все заверте..."
- Не надо, - сказал издатель.
- Что не надо? - вздрогнул писатель Кукушкин.
- Не надо. Идите, идите с Богом.
- В-вам... не нравится? У... у меня другие места есть... Внучек увидел бабушку в купальне... А она еще была молодая...
- Ладно, ладно. Знаем! Не помня себя, он бросился к ней, схватил ее в объятия, и все заверте...
- Откуда вы узнали? - ахнул, удивившись, писатель Кукушкин. - Действительно, так и есть у меня.
- Штука нехитрая. Младенец догадается! Теперь это, брат
Кукушкин, уже не читается. Ау! Ищи, брат Кукушкин, новых путей.
Писатель Кукушкин с отчаянием в глазах почесал затылок и огляделся:
- А где тут у вас корзина?
- Вот она, - указал издатель.
Писатель Кукушкин бросил свою рукопись в корзину, вытер носовым платком мокрое лицо и лаконично спросил:
- О чем нужно?
- Первее всего теперь читается естествознание и
исторические книги. Пиши, брат Кукушкин, что-нибудь там о боярах, о
жизни мух разных...
- А аванс дадите?
- Под боярина дам. Под муху дам. А под упругие бедра не дам! И под "все завертелось" не дам!!!
- Давайте под муху, - вздохнул писатель Кукушкин.
Через неделю издатель Залежалов получил две рукописи. Были они такие:
I. Боярская проруха
Боярышня Лидия, сидя в своем тереме старинной
архитектуры, решила ложиться спать. Сняв с высокой волнующейся
груди кокошник, она стала стягивать с красивой полной ноги
сарафан, но в это время распахнулась старинная дверь и вошел молодой
князь Курбский.
Затуманенным взором, молча, смотрел он на высокую волнующуюся грудь девушки и ее упругие выпуклые бедра.
- Ой, ты, гой, еси! - воскликнул он на старинном языке того времени.
- Ой, ты, гой, еси, исполать тебе, добрый молодец! -
воскликнула боярышня, падая князю на грудь, и - все заверте...
II. Мухи и их привычки
ОЧЕРКИ ИЗ ЖИЗНИ НАСЕКОМЫХ
Небольшая стройная муха с высокой грудью и упругими бедрами ползла по откосу запыленного окна.
Звали ее по-мушиному - Лидия.
Из-за угла вылетела большая черная муха, села против
первой и с еле сдерживаемым порывом страсти стала потирать над
головой стройными мускулистыми лапками. Высокая волнующаяся грудь
Лидии ударила в голову черной мухи чем-то пьянящим... Простерши
лапки, она крепко прижала Лидию к своей груди, и все заверте...